Книга В плену фиолетовых зеркал - Василий Ефимов

— Вы признаёте себя террористом?

— Нет, террор — это когда с помощью насилия добиваются выполнения, каких либо условий или хотят что-то получить путём массового шантажа. Здесь же дело в удовольствии.

— Для террориста вы действовали не совсем профессионально. Но единственное что интересно, как вы пронесли в самолёт такой нож?

Джейсон в ответ улыбнулся.

— Вы понимаете, что вас приговорят к смертной казни?

— Знаю, и меня это радует.

Герберт и Сара застыли и не могли проронить ни слова. Позже сказали, что маньяк буквально несколько минут назад прибыл в США.

Происшествие стало настоящим горем для родственников, казавшееся более тяжелым, чем, если бы Джейсон, например, покончил жизнь самоубийством.

В этот же день его бросили в камеру, чтобы утром призвать на суд. Джейсон всю ночь не спал, пребывая в весёлом настроении. Те, кто находился с ним в камере, попытались побить его за вызывающую беспечность. Грин, не смотря на то, что руки и ноги были в наручниках, двоих раскидал, а одного задушил, другие трое не успели ничего сделать, поскольку ворвались полицейские и избили всех дубинками.

Утром состоялся недолгий судебный процесс. Было выдвинуто обвинение, предъявлены доказательства и улики, включая недавно транслируемое видео. Даны показания Кармен, и миссис Фултон выступающих в роли главных свидетелей.

Джейсон охотно во всем сознавался, и пока шел суд постоянно смотрел на свою подружку, которая, не переставая, вытирала слёзы. Когда его в очередной раз спросили, каковы были мотивы, он ответил, что давно мечтал перерезать кому-нибудь горло. Родители Грина, присутствующие в зале суда не могли поверить своим ушам. В конце судебного процесса была назначена дата смертной казни на электрическом стуле. Осуждённого бросили в камеру.

Джейсон оказался в помещении втрое меньше того, куда его посадили в первый раз. Теперь он был один. По ту сторону решётки закрытой на замок за столом сидел толстый полицейский с залысиной на голове. Он с удовольствием ел пончики, запивал их кофе, и смотрел в экран маленького телевизора, где транслировалось ночное шоу. Копу мешал пристальный взгляд осуждённого, который прожигал его как лазерный луч, исходящий из темного маленького помещения. Он изо всех сил старался не замечать этого, наслаждаясь любимой передачей, которую, к сожалению, обещали скоро запретить. Полицейский также не обращал внимания на едкие шуточки.

Вдруг приговоренного покинула эйфория, и его тело порядком ослабело. Он подошёл к решётке и взялся за неё руками.

— Эй, — позвал Джейсон полицейского, но тот не отозвался. — Эй! — повторил он.

Толстяк положил пончик и нехотя повернул голову.

— Чего тебе, придурок!

— Послушайте… я не виновен.

— Да конечно, а то, что ты убил троих в самолёте и вчера одного в камере, это чистая случайность, как и то, что ты во всём сознался. Что умирать вдруг расхотелось?

— Это трудно объяснить.

— Правда?

— Я не знаю, что со мной случилось.

— Вот как?

— Послушайте, это всё Кармен, она что-то сделала со мной, она чем-то уколола мне в шею.

— Вали всё на подружку.

— Нет, вы не понимаете…

— Ладно парень. Завтра о том, что ты не виновен, сможешь рассказать своим родственникам, которых пустят к тебе попрощаться перед смертью.

— Я говорю правду, меня… — Джейсон плавно скатился на пол.

— Вот идиот! — возмутился полицейский. — Теперь решил притвориться, что ему плохо! Тебе бы в кино играть, или в шоу каком!

Коп сел за стол и продолжил доедать пончики. Про себя он возмутился, что этот маньяк в камере отвлёк его от самой интересной части телешоу. Тут зашёл другой полицейский, стройный и подтянутый.

— Здравствуй Гарри, как дежурство?

— Да ничего. Справляюсь.

— На пончики налегаешь? Ты же собирался худеть?

— Отстань Рич!

— Не обижайся Гарри, я тоже люблю пончики. Да и потом, толстым быть не так уж и плохо. Многие красотки любят крупных ребят.

— Ты, правда так думаешь?

— Я это знаю Гарри. Может, закажем пиццу?

— Было бы неплохо.

Рич повернул голову в сторону камеры.

— Интересный тип, этот Джейсон.

— Тот ещё перец. Был такой бодрый, а теперь решил поиграть. Вон, валяется на полу.

Оба подошли к камере и посмотрели на бесчувственного Джейсона.

— Как натурально, — заметил Рич.

— Прирожденный актер, — подтвердил Гарри.

— Смотри. Что это пена у него изо рта полилась?

— Я же говорю, мастер.

— Может, откроем, посмотрим. Вдруг, правда что?

— А если он попытается бежать или убить нас?

— Если что я его пристрелю.

Рич достал пистолет. Гарри открыл решётчатую дверь, подошёл к Джейсону тронул его ногой несколько раз, потом присел, наклонился и замерил пульс.

— Рич…. похоже, он умер.

Вызвали бригаду врачей.

— Интересный случай, — сказал один из медиков. — Похоже, что он сам себя отравил. На лицо все симптомы действия Литирия. Когда он… когда он потерял сознание?

— Минут двадцать назад.

— Так…. и пена изо рта. Точно Литирий.

— Но ведь его обыскали, у ничего при себе не было.

— Вы лучше меня знаете, у преступников свои способы. Мы обязаны сделать вскрытие. Этот яд очень дорогой. В крови и в тканях не обнаруживается. Определить его нахождение можно только по расплавленному мозговому веществу.

Джейсона увезли. Новость о его смерти тут же разнеслась повсюду. Позвонили родителям и сообщили, что он скончался до своей казни. Сказали, что после вскрытия разрешат его хоронить. С утра в сводках новостей по всем миру сообщались подробности смерти Грина. Говорили, что он отравил сам себя, а также выдвинули несколько своих версий на этот счёт.

Стоял полдень. Джейсон лежал на перевозном столе в помещении, где делают вскрытия трупов. Это была довольно большая комната, под завязку заполненная мертвецами, ждущими своей очереди. Неподалеку от Грина сидел человек лет сорока на вид, темноволосый, высокого роста, в халате, запачканном за день мертвой кровью. Было время обеда, и он с удовольствием доедал свой второй сандвич с тунцом. Закончив трапезу большим стаканом пепси, человек встал, подошел к раковине, вымыл руки, вытер их и надел резиновые перчатки. Он напевал какую-то мелодию себе под нос.

— Эх, сколько работёнки сегодня, — сказал патологоанатом своим «пациентам», — Но нам не привыкать. Знал, что вы со мной согласитесь.